Глва 9.
В 17-ом веке появилось шесть сообщений о русских банях от разных иностранных авторов. Пятисотлетнее молчание первым нарушил храбрый "солдат удачи", французский наемник, капитан Жак Маржерет (1550-1618), который прибыл в Москву в 1600 году. Сначала он отличился сражаясь во главе отряда наемников против Лжедмитрия на стороне Бориса Годунова, потом на стороне Лжедмитрия, а после его гибели и вступления на престол Василия Шуйского в 1606 году вернулся во Францию и написал книгу о России. Потом он снова едет в Россию и воюет сначала на стороне русских, потом на стороне поляков разбивает наголову войско Дмитрия Шуйского и вступает с поляками в Москву, где он воюет против Пожарского и восставших москвичей. В 1611 уезжает в Польшу, потом в Германию, а в1612 снова просится на русскую службу, но Пожарский (он звал его Яковом) категорически отказывает ему и на этом след этого талантливого авантюриста (он даже успел выучить русский язык) теряется. В его книге очень много интересных наблюдений и фактов. В частности он пишет:"Среди них (т.е. русских, А.З.) много людей пожилых, 80, 100, либо 120-летних. Только в этом возрасте они подвержены болезням. Они не знают, что такое врач (Маржерет также сообщает, что в Москве нет университета и книгопечатание не развито), разве только император и некоторые главные вельможи. Они даже считают нечистым многое из того, что используется в медицине, среди прочего неохотно принимают пилюли; что касается промывательных средств, то они их ненавидят...как и мускус, цибет и тому подобное. Но если простолюдины заболевают, они берут обычно водки на хороший глоток и засыпают туда заряд аркебузного пороха или же головку толченого чеснока, размешивают это, выпивают и тотчас идут в парильню, столь жаркую, что почти невозможно вытерпеть, и остаются там, пока не пропотеют часа два или три, и так поступают при всякой болезни..." Прямо скажем, по информативности не густо, но скажем "Якову" и на том спасибо.
Следующее сообщение о русских банях сделал немецкий историк и географ Адам Олеарий (1599-1671). В 1636 году он прибыл в составе посольской делегации в Москву (знал русский и арабский). Некоторые выдержки из его мемуаров трудно не процитировать. Олеарий пишет о Москве:
"Жилые строения в городе (за исключением домов бояр и некоторых богатейших купцов и немцев, имеющих на дворах своих каменные дворцы) построены из дерева или из скрещенных и насаженных друг на друга сосновых и еловых балок. Крыши крыты тесом, поверх которого кладут бересту, а иногда — дерн. Поэтому-то часто и происходят сильные пожары: не проходит месяца или даже недели, чтобы несколько домов, а временами, если ветер силен, целые переулки не уничтожались огнем. Мы в свое время по ночам иногда видели, как в 3—4 местах зараз поднималось пламя. Незадолго до нашего прибытия погорела третья часть города, и, говорят, четыре года тому назад было опять то же самое. При подобном несчастье стрельцы и особые стражники должны оказывать огню противодействие. Водою здесь никогда не тушат, а зато немедленно ломают ближайшие к пожару дома, чтобы огонь потерял свою силу и погас. Для этой надобности каждый солдат и стражник ночью должен иметь при себе топор.
Чтобы предохранить каменные дворцы и подвалы от стремительного пламени во время пожаров, в них устраивают весьма маленькие оконные отверстия, которые запираются ставнями из листового железа.
Те, чьи дома погибли от пожара, легко могут обзавестись новыми домами: за Белой стеной на особом рынке стоит много домов, частью сложенных, частью разобранных. Их можно купить и задешево доставить на место и сложить.
Улицы широки, но осенью и в дождливую погоду очень грязны и вязки. Поэтому большинство улиц застлано круглыми бревнами, поставленными рядом; по ним идут как по мосткам.....Что касается московской области и пограничных с нею, то здесь вообще воздух свежий и здоровый; как свидетельствуют все жители и как говорят и сами русские, здесь мало слышали об эпидемических заболеваниях или моровых поветриях, да и встречаются здесь зачастую весьма старые люди......Мужчины у русских большею частью рослые, толстые и крепкие люди, кожею и натуральным цветом своим сходные с другими европейцами. Они очень почитают длинные бороды и толстые животы, и те, у кого эти качества имеются, пользуются у них большим почетом......Русские люди высокого и низкого звания привыкли отдыхать и спать после еды в полдень. Поэтому большинство лучших лавок в полдень закрыты, а сами лавочники и мальчики их лежат и спят перед лавками. В то же время из-за полуденного отдыха нельзя говорить ни с кем из вельмож и купцов.
На этом основании русские и заметили, что Лжедмитрий (о котором скоро будет речь) не русский по рождению и не сын великого князя, так как он не спал в полдень, как другие русские. Это же вывели они из того обстоятельства, что он не ходил, по русскому обычаю, часто в баню. Омовению русские придают очень большое значение, считая его, особенно во время свадеб, после первой ночи, за необходимое дело. Поэтому у них и в городах и в деревнях много открытых и тайных бань, в которых их очень часто можно застать.
В Астрахани я, чтобы видеть лично, как они моются, незамеченным образом отправился в их баню. Баня была разгорожена бревнами, чтобы мужчины и женщины могли видеть отдельно. Однако входили и выходили они через одну и ту же дверь, притом без передников; только некоторые держали спереди березовый веник до тех пор, пока не усаживались на место.
Они в состоянии переносить сильный жар, лежат на полке и вениками нагоняют жар на свое тело или трутся ими (это для меня было невыносимо). Когда они совершенно покраснеют и ослабнут от жары до того, что не могут более вынести в бане, то и женщины и мужчины голые выбегают, окачиваются холодною водой, а зимою валяются в снегу и трут им, точно мылом, свою кожу, а потом опять бегут в горячую баню. Так как бани обыкновенно устраиваются у воды и у рек, то они из горячей бани устремляются в холодную. И если иногда какой-либо немецкий парень прыгал в воду, чтобы купаться вместе с женщинами, то они вовсе не казались столь обиженными, чтобы в гневе, подобно Диане с ее подругами, превратить его водяными брызгами в оленя, — даже если бы это и было в их силах.
В Астрахани как-то случилось, что 4 молодые женщины вышли из бани и, чтобы прохладиться, спрыгнули в Волгу, которая там на изгибе образует мель и приятное место для холодного купанья. Когда один из наших солдат также спустился к ним в воду, они начали шутя брызгать водою. При этом одна из них, решившаяся зайти слишком глубоко, попала на зыбучий песок и начала тонуть. Когда подруги ее увидели ее в опасности, они закричали, прибежали к солдату, который плавал отдельно, и умоляли его спасти ее. Солдат дал себя легко упросить, поспешил к ней, обхватил ее за тело и приподнял ее так, что она могла за него схватиться, удержаться [на воде] и выплыть. Женщины похвалили немца и говорили, что он был послан к ним в воду точно ангел.
Подобного рода мытье видели мы не только в России, но и в Лифляндии и Ингерманландии; и здесь простой люд, в особенности финны, в суровейшее зимнее время выбегали из бань на улицу, терлись снегом, а затем опять убегали греться. Такого рода быстрая смена жары и холода не была им во вред, так как они уже от юности приучали к ней свою природу. Поэтому-то финны и латыши, так же как и русские, являются людьми сильными и выносливыми, хорошо переносящими холод и жару.
В Нарве я с удивлением видел, как русские и финские мальчишки лет 8-ми, 9-ти или 10-ти, в тонких простых холщовых кафтанах, босоногие, точно гуси, с полчаса ходили и стояли на снегу, как будто не замечая нестерпимого мороза.
В России вообще народ здоровый и долговечный. Недомогает он редко, и если приходится кому слечь в постель, то среди простого народа лучшими лекарствами, даже в случае лихорадки с жаром, являются водка и чеснок. Впрочем, знатные господа теперь иногда обращаются к совету немецких докторов и к настоящим лекарствам.
Встречали мы, кроме того, в Москве у немцев, равно как и у лифляндцев, хорошие бани, устроенные в домах. В этих банях устроены сводчатые каменные печи, в которых на высокой решетке помещается много камней. Из такой печи идет отверстие в баню, которое они закрывают крышкою и коровьим навозом или глиною. Снаружи имеется другое отверстие — поменьше первого — для выхода дыма. Когда камни достаточно накалятся, открывается внутреннее отверстие, а внешнее закрывается, и сообразно тому, сколько требуется жара, наливают на камни воды, иногда настоянной на добрых травах. В банях, по стенам кругом, устроены лавки для потенья и мытья — одна выше другой, — покрытые кусками холста или тюфяками, набитыми сеном, осыпанные цветами и разными благовонными травами, которыми утыканы и окна. На полу лежит мелко изрубленный и раздавленный ельник, дающий очень приятный запах и доставляющий [большое] удовольствие. Для мытья отряжают женщину или девицу. Если у кого в гостях моется близко знакомый и любезный приятель, то к нему относятся очень внимательно, ухаживают за ним и берегут его. Хозяйка или дочь ее приносит или присылает обыкновенно в баню несколько кусков редьки с солью, а также хорошо приготовленный прохладительный напиток. Большою погрешностью или знаком дурного приема считают, если это не делается. После бани они также доставляют своему гостю, сообразно с тем, как он этого достоин, всяческое приличествующее удовольствие угощением." И о бане после свадьбы:
" ....После еды, которая продолжается недолго, он ложится с новобрачною в постель. Здесь уже не остается больше никого, кроме старого слуги, который ходит взад и вперед перед комнатою. Тем временем с обеих сторон родители и друзья занимаются всякими фокусами и чародейством, чтобы ими вызвать счастливую брачную жизнь новобрачных. Слуга, сторожащий у комнаты, должен время от времени спрашивать: «Устроились ли?» Когда новобрачный ответит: «Да», то об этом сообщается трубачам и литаврщикам, которые уже стоят наготове, держа все время вверх палки для литавр; они начинают теперь веселую игру. Вслед за тем топят баню, в которой немного часов спустя новобрачный и новобрачная порознь должны мыться. Здесь их обмывают водою, медом и вином, а затем новобрачный получает от молодой жены своей в подарок купальную сорочку, вышитую у ворота жемчугом, и новое целое великолепное платье."
В 1663 году Россию посетил английский аристократ Чарльз Карлейль (1629-1685). Из Вологды он сообщает:"Банное строение состоит из комнат, в которых находилась большая печь. Вдоль стен стояли многие скамьи, которые, будучи удалены от сильно натопленной печи, по собственному произволу парящихся давали чувствовать им различную степень тепла. Время от времени на раскаленную каменку лили воду, которая, превращаясь в пары, производила сильный пот, после чего каждый тер себе тело и обливался». Далее Карлэйль пишет:" Наконец Москвитяне имеют общее средство для сохранения здоровья и излечения болезней — употребление бани. Правда, климат страны их весьма здоровый и, как я сказал уже, не подвержен таким резким переменам температуры, какие встречаются в странах жарких, тем не менее, так как большая часть болезней происходит более от нас самих, чем извне, то невозможно, чтобы и Москвитяне не были бы им подвержены. Чтобы предупредить болезнь или излечить ее, они часто ходят в баню, откуда и происходить, что нет города в их стране, где бы не было общественных и частных бань, так как это почти всеобщее средство против болезней. Каким образом они им пользуются, достаточно было объяснено при описании нашего пребывания в Вологде."
В 1669 году Москву посетил немецкий путешественник и мемуарист Ганс Айрман (1641-1710). Судя по его дневнику, перед этим он объездил много городов и стран северной Европы и Прибалтики, но нигде, ни слова не упомянул о банях. Вот что он написал о московских банях:
О банях московитов или их привычках мыться я тоже хочу вкратце вспомнить, потому что у нас это неизвестно.
Те, которые располагают в Москве достатком и имеют благоустроенный по своим обычаям дом, особенно стараются соорудить при нем баню, каковые, как и их дома, все деревянные. Они строятся 4-угольными, окна располагаются вверху, а не по сторонам, хотя и делаются с хорошими стеклянными оконницами, а в середине небольшое отверстие, которое они могут открывать и закрывать по своему желанию — через него выпускается пар, когда они льют воду на раскаленные камни. Они внутри не пользуются печами, а имеют либо искусно выложенные камни, которые извне могут быть обогреваемы огнем, либо вносят на железном противне раскаленные камни, на них льют теплую воду, и это дает хороший жар; а которые знатны, то применяют для такой поливки замечательно приготовленные, перегнанные на всяких хороших травах воды, которые издают прекрасное благоухание, по их отзыву, очень целебное. Далее у них имеются, как и у нас, несколько возвышенные лавки для потения, притом так устроенные, что на них ложатся, как на постель, ибо они подкладывают длинные мягкие травы, вложенные в мешок из тонкого полотна — чтобы ничего не рассыпалось, а в головах устроено из приподнятой дощечки точно хорошее изголовье; на этот сенник они еще кладут белую простыню из чистого полотна. После того, как в бане от потения и мытья утомишься и уже хорошо обмылся, то ложишься на эту приготовленную постель или сенник и остаешься на ней по своему желанию сколько захочешь; тут еще можно иметь удовольствие приятно и легко потеть, заставляя лить воду на камни, а через верхнее отверстие бани можно так регулировать жару, как хотят, и всякий может к своему удобству пользоваться этим, как часто ему захочется. Но они не пользуются, как мы, скребком для счистки нечистоты с тела, а есть у них так называемый веник (они из прутьев березы, которые высушивают, и их летом, пока они еще зелены, на бесчисленных телегах привозят в города на продажу; каждый хозяин закупает их во множестве и развешивает для просушки так, что ему хватает их на целую зиму; они так связаны, что они толсты и с короткой рукоятью), ими они хлещут или бьют себя по всему телу или ложатся на лавку и дают себя хорошенько хлестать другим. Этот веник они предварительно размачивают в теплой воде, которая (у знатных людей) бывает благоухающей и проваренной с хорошими травами; и когда они себя хорошо отхлестали, то берут этот веник и заставляют усердно гладить и растирать им себя по телу вверх и вниз, тогда вся пакость отстает от кожи, после чего они поливают себя по всему телу и хорошенько стирают с себя руками. Это они делают столько раз, пока не увидят, что совсем чисты; притом московиты имеют в бане особо здоровое обыкновение — именно, когда они сверху донизу обмылись теплой водой и совсем чисты, то прежде чем выйти из бани (это касается знатных), они дают себя несколько раз обдать ледяной водой с головы до пят, и после этого они готовы. А простые люди, которые сообща строят свои бани на проточной воде (как это видно в городе Москве на протяжении около трех миль), лишь только они сильнее всего разогрелись, выходят, как их бог создал, в холодную текучую воду и усаживаются в нее на долгое время, безразлично, будь то летом или зимой. Летом они спускают в воду подобие лесенки из двух длинных бревен, между ними они поочередно повисают в воде; а зимой они пробивают во льду большие отверстия и накладывают поперек крепкие брусья, за которые они держатся, и также бросаются в ледяную воду. Они считают это очень здоровым. Удивительно смотреть, насколько эти люди природно закалены. Когда они выходят из бани, то они часто по всему телу красны, как раки, да еще усаживаются на изрядное время в снег. И так же они приучают к купанью своих совсем маленьких детей. Так как у нас этот обычай мытья неизвестен, а я часто участвовал в таковом, что мне очень нравилось, то я захотел рассказать об этом несколько пространно. При этом надо еще отметить, что в знатных московитских банях, кроме вышеописанных обычаев, я еще наблюдал, что они свою баню поверху и по стенам всю затягивают прекрасным белым полотном, что очень приятно видеть; так они постоянно устраивали для моего покойного господина графа. А на пол они постилают порубленные еловые ветки; как я уже рассказывал, это делают и в Финляндии, что при разогревании дает очень приятный запах. В общем, ни в одной почти стране не найдешь, чтобы так ценили мытье, как в этой Москве. Женщины находят в этом высшее свое удовольствие; при этом я вспоминаю обычай москвитян, что ни одна женщина или девушка не может явиться пред лицо его царского величества, если накануне она не очистилась в бане; иначе ее лишают жизни (?—Н.Л.). Еще надо отметить, что они в бане не применяют передников и о них даже не знают, а для прикрытия срама пользуются веником." Не могу не дать цитату Айрмана о московских женщинах:"А если немногим упомянуть жен и женщин московитов, то таковые с лица столь прекрасны, что превосходят многие нации, и самих их редко кто может превзойти,— если только посчастливится увидать их, ибо они столь бережно содержатся в Москве, и не могут показываться так публично, как у нас. Они ходят постоянно покрытыми, как, по-видимому, и дома, и поэтому солнце и воздух не могут им повредить, но, кроме того, они не удовлетворяются естественной красотой, и каждый день они красятся, и эта привычка обратилась у них в добродетель и обязанность. Они телом стройны и высоки, поэтому их длинные, доходящие сверху до самого низа одежды сидят на них очень красиво. Они, по своему обычаю, сверх меры богато украшают себя жемчугом и драгоценностями, которые у них постоянно свисают с ушей на золотых колечках; также и на пальцах носят они ценные перстни. Свои волосы, будучи девицами, заплетают они в косу и еще украшают жемчугом и золотом так, что это выглядит чудесно, а на конец свисающей косы навешивают они кисть из золотых или шелковых нитей или переплетенную жемчугом, золотом и серебром, что очень красиво; на ногах носят кожаные сапоги разных расцветок. Эта московитская женщина умеет особенным образом презентовать себя серьезным и приятным поведением."
Бернгард Таннер, чех (?-?) был представителем польского посольства в Москве с 1670 по 1673гг. В его воспоминаниях тоже много интересного, хотя человек он, судя по всему, был довольно желчный.Вот что он сообщил касательно московских бань:"В Москве я видел две бани - одну отдельную на реке Москве, другую в Белом городе на реке Неглинной. Как и везде, так точно и здесь, они ведут себя неблагородно, даже еще хуже. Ради любопытства некоторые из нас захотели посмотреть на нее и по принятому у нас обыкновению пришли покрытыми, думая, что здесь моются также, как и в наших краях, но с первого же шага заметили разницу; дверь, увидели мы, отворена, окна не заперты, но в бане было все-таки очень жарко. Как увидели московитяне нас покрытыми, а они безо всякого стыда были голы совершенно – так и разразились хохотом. Прислуги тут нет, банщика и цирюльника тоже, кому надо воды, тот должен был сам спускаться к реке. Мы побыли там немного и ушли сухими, как пришли, поглядев на их способ мыться; как они, вместо того, чтобы тереться, начинали хлестать себя прутьями, орать, окатываться холодной водой. Так же моются, видели мы, и женщины, и тоже голыми бегают взад и вперед не стесняясь».
Яков Рейтенсфель, дворянин, уроженец Курляндии (?-?), посол Рима в России, пробыл в Москве с 1671 по 1673ггс Сообщает, что «русские считают невозможным заключить дружбу, не пригласив в баню и не откушав затем за одним столом" и далее "огромные доходы получаются от кабаков или питейных домов, в которых по всему Государству продается водка, мед и пиво. Не меньше приносят и публичные бани, потому что у Русских от употребления обратилось в закон мыться в них по крайней мере два или три раза в неделю." Еще интересная фраза у этого автора, свидетельствующая об истоках самобытности русских:"
Русские не перенимают чужих обычаев, не столько по редкости сношений с другими Державами, сколько по народному чувству и общей привязанности к обычаям своих отцев. Цари не позволяют себе увеселений, самых обыкновенных при других Дворах, чтоб не дать подданным повода к нововведениям."
Из шести представленных сообщений 17-го века, мы можем почерпнуть следующую интересную информацию.
1. Из сообщения Маржерета следует, что русские народ крепкий с большим числом долгожителей. Удивляет рецепт приготовления водки с порохом, но Палеха пишет по этому поводу " Составные части пороха - древесный уголь, сера и селитра. Сера нейтральна, селитра как слабительное, и стимулятор работы сердечной мышцы (типа нитроглицерина), уголь - сорбент для кишечника и для поганой водки. Селитра тоже улучшает вкус водки.
2.Олеарий подтверждает крепость русских и большое значение бани в их жизни. Однако отмечает, что у финнов и латышей также есть бани. Стоит обратить внимание на интересную конструкцию банных печей у прибалтов и немцев, живущих в Москве. Очевидно, что это бани по-белому, но печи с очень плохой тягой - приходится замазывать крышки каменок по краям глиной с навозом. Видимо труба или очень короткая, или ее нет вовсе (прямоточка). Обратите внимание на "раздавленный ельник". Возможно хвою перетирали камнями или толкли в бочонке для духовитости. Интересен и обычай угощать парящихся редькой с солью. Может Палеха и тут найдет биологический смысл?
3. Самое важное в сообщении Карлейля, это то, что "нет города в их стране, где не было бы общественных и частных бань, т.к. это почти всобщее средство против болезней".
4. Интересно, что немец Айрман, сообщая о банях, дважды подчеркивает, что "у нас (т.е. в Германии А.З.) это не известно". А как же быть с гравюрой Дюрера 15-го века? Тем более, что далее из повествования следует, что веник впервые Ганс увидел в России. Мне встречалось предположение, что Дюрер создавал эту картину не с натуры, а по описаниям путешественников, бывших в России. Это, видимо, действительно так.
Недавно читал, как один русский парень прочел на бане в Германии, что там объявлен день русской бани. Он заинтересовался и пришел. Парились немцы, как обычно, поддавая воду на камни. Потом все вышли на улицу, взяли веники и начали бить друг друга.)
5. Что касается Таннера, то судя по всему, человек просто не в теме. Жаль он не описал, как моются в их краях. В одежде что ли?
6. Из сообщения Рейтенсфеля следует, что бани на Руси были не менее популярны, чем кабаки.
Закончив эту главу, я подумал, что неплохо бы проиллюстрировать как-то этот период. Вероятно миниатюры предыдущей главы частично захватывают и 17-ый век. Это трудно определенно сказать, но все-таки одна новая иллюстрация нашлась и она потянула за собой целую цепочку аналогичных картин, явно указывающую на их компилятивную природу. Поэтому интересно будет распутать эту цепочку, начиная не с начала, а с конца. Судите сами. Вот сначала картина нашего современника В.П.Рассохина "Бани на Неглинной". Не знаю, когда он ее написал, но годы его жизни - 1937-1998. Картина яркая. На ней виден пораженный увиденным иностранец (может Маржерет или Олеарий?), ну и сами бани, о конструкции которых можно только гадать.
А вот следом идут рисунки Васнецова В.М. (1848-1926).
Узнаете? Ну хорошо, Рассохин увидел рисунки Васнецова и, подхватив идею, воплотил ее в масле. Но Васнецов тоже не в 17-м веке жил. Откуда ему было знать, как выглядели бани в Москве? Почему он их нарисовал именно такими, а не как-то иначе? Кстати, такие же бани у него и в Москве времен Ивана Калиты. Конечно, фантазии художнику не занимать, но Васнецов серьезный художник и должна была быть у него какая-то зацепка. И эту зацепку я обнаружил совершенно случайно, читая труд Олеария. Когда он из Москвы совершал путешествие в Персию, один из членов посольской делегации выполнил гравюру с видом Нижнего Новгорода, причем, с немецкой точностью и тщательностью. Можно сказать, что это фотография Нижнего Новгорода 17-го века.
Узнаете? На переднем плане те самые бани, что и на картинах Васнецова и Рассохина. Однако, если посмотреть на соотношение размеров человеческой фигуры и бани на немецкой гравюре, то бани уже не будут такие огромные, как на картинах Рассохина и Васнецова. Икон на них тоже нет. Не видно бань и с плоской крышей. Почти все бани по-черному, но есть и по-белому.
(Продолжение следует)
Сообщение изменено: А.З. (12 Сентябрь 2016 - 05:32 )
